видимо, глиняный комок был горячее миски и всё-таки обжигал голые руки. Глядя на очаг, Кларед невольно вспомнил о кошмарном костре и тихо спросил:

— Почему они всех сожгли?

— Чтобы их души не возродились и не отомстили, — ответил Санат через плечо, а потом, оставив птицу, обернулся и внушительно добавил: — Не вздумай жить мечтой о мести. Она тебя поглотит, а предкам никак не поможет. Ты понял?

Он распрямился, бросив пронзительный синий взгляд в глаза Клареда, но тот лишь молча опустил голову и продолжал упрямо смотреть в пол, пока мужчина прожигал его макушку взглядом. В конце концов, Санат глубоко вздохнул и вернулся к очагу.

В чём-чём, а в этом таинственный гость ему не указ! Мести требует честь. И как бы ни был Санат близок к семье в прошлом, он не родня. Ему не понять. А может, он даже не знатной фамилии, чтобы с ним спорить про честь. Вон, меча не носит, даром, что осанка королевская. Хотя знает неимоверно много…

— А это правда — что, сгорев на костре, они не возродятся?

— Нет, конечно, — фыркнул мужчина. — Эта вера основана на представлениях о жизни эфирного тела, которое сливается со Всеобщей Душой Земли после смерти и потом якобы воплощается вновь. Но душа человека — это кочерыжка кочана, в котором эфирное тело — лишь второй слой листьев снаружи. Так что, по большому счёту, они оказали твоей родне услугу, отпустив их души поскорее на волю. А то после зверских убийств бывает, знаешь ли, некоторые не могут уйти, как положено, и бродят потом привидениями по своим бывшим владениям. Так что пусть верят в это и дальше, с такими-то аппетитами…

Он наконец ухватил тупаря за края и одним махом вытащил, бросив готовое блюдо на каменный стол. От удара глина раскололась, обнажая исходящую паром дичь, и по кухне разнёсся аромат, от которого сразу потекли слюнки и забылись все странные речи о каких-то иных телах.

Оказалось, правда, что сам Санат птицу не ел, и мясо тоже, «по крайней мере, пока», что бы это ни значило. Он умял половину грибов и собранные Кларедом утром орехи. Поэтому мальчику осталось, что взять с собой в дорогу.

Как стемнело, они оба улеглись спать на кухне. Санат взялся проводить его до Мохавена.

— Только пешком туда долго идти. Как бы не неделю, — смущённо предупредил Кларед. — Верхом три дня ехать.

— Ничего, я знаю короткую тропу, — ответил тот. — Спи.

И действительно, выйдя с рассветом, после обеда они уже достигли опушки леса на краю окружающих Мохавен полей. Как такое возможно, Кларед не знал, но в город Санат идти отказался:

— Мне туда пока лучше не соваться, так что дальше ты сам.

Напоследок он долгим взглядом всмотрелся в глаза мальчика, потрепал по голове и легонько подтолкнул к дороге.

— Мы ещё встретимся? — обернулся Кларед спросить, пройдя пару шагов.

Но странного человека уже и след простыл.

Вздохнув, мальчик поправил на плече мешок и побрёл навстречу новой жизни, какой бы она ни была.

Глава 7

Кларед: Ладони Смерти

Кларед никогда не бывал в таких больших городах, как Мохавен. Только на ярмарку в ближайший Кистрин несколько раз ездил с родными. Но там они были покровителями, их знали и уважали все несколько тысяч жителей. А здесь раз в двадцать больше людей, и он для них — никто.

Боязно было приближаться к городским воротам, хоть и распахнутым настежь по дневному времени. Но дядя говорил, что из страха никогда нельзя отступать, иначе проиграешь, а вот если перебороть, то он придаст сил. Отступать Клареду было некуда, так что он заставил себя идти вперёд.

Какое-то время страх усиливался, словно натягивалась, не пуская, невидимая упругая пелена, которая давила всё сильнее, вызывая дрожь в поджилках и лишая сил. Но мальчик продолжал шагать, и в конце концов, она прорвалась — лопнула и исчезла.

Сразу стало легко и весело, Кларед чувствовал себя птицей, рассекающей воздух, презрев тягу всего тварного к земле. Вспомнился дядин опасный задор в глазах во время поединка — кажется, теперь он знал, откуда такой берётся. Даже защекотало под ложечкой приятное возбуждение. Ведь его ждёт настоящее приключение!

— Малец, ты один? — остановил его в воротах белобрысый и долговязый стражник.

— Да, — вскинул голову Кларед, пытаясь скопировать властный вид отца, отбивавший охоту расспрашивать дальше.

— А зачем пожаловал в Мохавен?

— Иду учиться в Ладони Смерти.

Стражник смерил его долгим взглядом, и махнул головой в сторону города, пропуская. Видимо, решил, что мальчик слишком хорошо одет, чтобы подозревать его в недобропорядочных намерениях.

Мохавен встретил Клареда невиданной суетой на привратной площади. Казалось, на ней одной столько же людей, как во всём Кистрине. В стоявших полукругом домах располагались различные лавки, у которых сновали люди, подкатывали брички, мимо проезжали всадники.

Мальчик застыл посреди площади, пытаясь сориентироваться, куда ему идти или у кого спросить дорогу, но все казались такими занятыми. Надо было задать вопрос стражнику. Впрочем, самая широкая и людная улица, ведущая к воротам, казалась главной, и если здесь всё, как в Кистрине, то важные здания должны находиться в центре, к которому она и вела. Туда-то паренёк и направился, стараясь не угодить под копыта всадников, а для этого пришлось держаться ближе к краю.

Кто-то дёрнул Клареда за суму. Он стремительно обернулся и увидел оборванца, шмыгнувшего за объёмистую даму с двумя слугами, которая придирчиво разглядывала что-то на столах у ближайшей лавки. Один из слуг тут же схватил оборванца за ухо и зарядил пинка под зад, обругав «ворьём».

Мальчик понял, что его хотели обокрасть, перебросил мешок из-за спины вперёд, быстро ощупал его — вроде бы всё на месте. И решил, что дальше понесёт суму так — в обнимку. Ему никак нельзя терять свой нехитрый скарб. Вспомнилось, что дядя когда-то рассказывал историю об уличном воришке, который хотел срезать у него кошель. И упоминал тогда, что на улицах Мохавена нужен глаз да глаз за своим добром. Кларед ускорил шаг, решив, что подвижность делает его менее удобной мишенью. Да и до Ладоней Смерти хорошо бы засветло добраться.

Однако главная улица из-за своей загруженности не очень благоприятствовала спешке — постоянно приходилось обходить прохожих или уворачиваться от проезжих. Продвижение по ней утомляло хуже, чем путь по лесному бездорожью с Санатом. Из-за этого улица казалась бесконечной. К тому же, солнца не было видно из-за высоких домов, и мальчик занервничал, что опоздает к закату, а ночевать ему